Шерлоку приснилось, что Майкрофт умер. Он знает, что это просто сон, но все равно волнуется. И когда сон начинает сбываться, страх за Майкрофта перерастает в панику.
Пишет Гость:
20.04.2011 в 19:35
Другой автор из дебрей собственного обоснуя...
Исполнение 2День не задался с самого утра. Мало того, что Джону всю ночь снился какой-то горячечный бред – вроде как голоса в темноте, да еще странное потряхивание, будто машины на дороге – так первый же пациент за день умудрился уйти, захватив с собой его любимую ручку – подаренную Сарой на день рождения ручку с гравировкой, и он теперь даже не подозревал, как будет отчитываться о ее пропаже. Во время обеденного перерыва лучше не стало – в кафетерии он наткнулся на старого однокашника, Бена Стоуна, который незамедлительно попытался втянуть его в беззаботную болтовню о том, о сем. Джон, в общем-то, даже сумел заставить себя улыбаться и отвечать, что было не так-то легко, учитывая, что из-за этого самого Бена, точнее, из-за его махинаций с джоновой контрольной работой, он однажды чуть было не вылетел из медуниверситета. Отделавшись от навязчивого привета из прошлого, определенно страдающего либо короткой памятью, либо гипертрофированной наглостью, Джон надеялся было вздохнуть спокойно, но уже в конце дня – когда Уотсон только-только собирался уходить! – один из коллег поймал его в коридоре и слезно попросил подменить на пару часов – и, естественно, Джон согласился. Вечером, возвращаясь домой уже затемно, он чуть было не попал под машину – и донесшаяся ему вдогонку отборная ругань водителя с честью завершила прекрасный день.
Джон зашел в дом и торопливо взбежал по лестнице, надеясь, что хоть теперь-то ему уже ничто не угрожает. Действительно, дома царила обычная, родная идиллия – точнее, беспорядок – Шерлок мирно возился где-то в районе стола с очередным опытом, телевизор умиротворяюще молчал, а разогретая в микроволновке лазанья показалась практически амброзией.
Сомлевший после ужина Джон неторопливо разбирался с записью в блоге об очередном деле, когда Шерлок вдруг взвился со своего поста у микроскопа и ринулся за телефоном, воскликнув:
- Они все идиоты! А я ведь им говорил…
- Ты говорил им, что они идиоты? – лениво откликнулся Джон, краем глаза проследив за стремительными движениями соседа.
- Что? Нет! Я говорил, что они неправильно интерпретировали все главные детали! – Шерлок с бешеной скоростью застрочил в мобильнике, возвращаясь к столу, потом положил его рядом с собой и сосредоточенно занырнул с головой в какие-то бумаги. Джон пожал плечами и решил, что, раз они еще не в такси, то дело не срочное – расскажет, когда дозреет, а он пока добьет запись о серии ограблений, раскрытой ими на прошлой неделе.
Вечер, в общем-то, выдался небогатый впечатлениями. Миссис Хадсон заглянула и предложила кексов собственного изготовления, от которых Джон вежливо отказался, а Шерлок досадливо отмахнулся. Джон дописал рассказ, Шерлок разбил кружку с чаем, принесенную из кухни и благополучно забытую – где же еще? – на самом краю стола: в общем, все вели себя примерно.
Джон, бросив взгляд на часы и заметив, что уже пятнадцать минут первого, решил было идти к себе, как вдруг оглушительно зазвонил мобильный Шерлока. Тот рывком схватил его, и Уотсон тут же понял по удивленному выражению его лица – звонит, видимо, не инспектор. Он замер на диване, а Шерлок, скептически-раздраженно приподняв брови, поднес телефон к уху. Джон не слышал, что ему говорили, но сказать, что выражение лица детектива его взволновало – значит ничего не сказать. Недовольство на нем сменилось удивлением, то – недоверием, а потом чем-то вовсе неописуемым, и даже если бы Джон не был так шокирован открывшимся зрелищем, все равно едва ли сумел бы определить это словами. Шерлок опустил мобильный, глядя на него так, будто он пропитан ядом, а потом с размаху швырнул прямо в потухший камин и принялся мерить шагами комнату. Вид у него был при этом такой, что у Джона почти физически закружилась голова, а в кончиках пальцев чувствительно запульсировала кровь.
- Ше… Шерлок? – позвал он неуверенно, вставая с дивана и делая пару шагов навстречу. – Что случилось?
Тот повернулся к нему, и Джон едва узнал своего соседа по квартире. Лицо его, и без того не слишком красочное, выглядело белым как полотно, взгляд широко распахнутых глаз был устремлен в пространство.
- Майкрофт, - выдавил из себя Шерлок. – Майкрофт… - он с усилием перевел взгляд на Джона. - Самолет… неполадки… над Атлантикой…
- Шерлок, что с ним?
В глазах Шерлока что-то изменилось – теперь они глядели даже слишком сфокусированно. Руки сжались в кулаки, потом разжались – и сжались снова.
- Единственный раз, - выдохнул он, сощурившись, - единственный раз, когда ему пригодилась бы его проклятая мания контроля…
Издав какое-то подобие рыка, Шерлок с яростью смел со стола все наваленные на нем бумаги вместе с микроскопом и препаратами, потом, развернувшись, с силой саданул кулаком в стену, и, словно осатанев, ударил еще, и еще раз. Джон подскочил к нему и автоматическим движением аккуратно скрутил детективу руки за спиной и подтолкнул его, упирающегося, к дивану. Потом уселся рядом, бормоча какую-то успокаивающую чепуху, хотя мысли в голове у него самого метались, как бешеные. Осторожно отпустил руки Шерлока – но тот уже затих, и теперь просто сидел на диване, глядя в одну точку, запустив пальцы в непослушные пряди.
Пару минут Джон молчал и пытался переварить все, что произошло, и тут Шерлок, уронив руки на колени, повернулся к нему. Джон похолодел: в светлых глазах плескался такой ужас, что волосы вставали дыбом. Он поспешно взял руки друга в свои и сильно сжал, пытаясь отвлечь внимание, и, как он надеялся, успокаивающе. Шерлок, глядящий сейчас сквозь него из глубины этих растерянных серебристых глаз, казался лет на десять моложе, чем тот, обычный, вечно светящийся самодовольством детектив-консультант.
- Джон… - прошептал незнакомый Шерлок, бледный, с едва заметно дрожащей нижней губой, глядя на него с какой-то отчаянной мольбой во взгляде. – Этого не должно случиться, ты же знаешь…
И Джон, чувствуя, как его затягивает этот новый, странный, неизвестный Шерлок, впивая в себя его распахнутые глаза, сильнее сжал в ладонях тонкие пальцы и, прошептав в ответ:
- Знаю…
…подался вперед и коснулся губами сомкнутых побелевших губ…
…и проснулся.
----------
Первой его мыслью было – что за чепуха, не дарила ему Сара никаких ручек с гравировкой! И вообще, до дня рождения еще почти три месяца. А еще…
Джон сел на постели и тряхнул головой, прогоняя остатки странного сна.
Он целовал Шерлока. Шерлока Холмса. Своего соседа по квартире. И мало того – так еще сделал это против его воли…
Да что за чепуха! Это всего лишь сон! Никого он не целовал, и тем более ничьим состоянием не пользовался! И Майкрофт тоже жив, здоров и процветает, а у Джона просто уже чертову уйму времени никого не было, вот он и бросается на всех, кого только видит. Хорошо, что пока только во сне. Скоро наяву на людей кидаться начнет, наверное – бедная миссис Хадсон!
Джон потер ладонями лицо и, решив, что пригласит Сару куда-нибудь в ближайшую же субботу, со спокойной душой откинулся обратно на подушку и приказал мозгу отключиться, а телу - спать.
----------
В итоге, настоящее утро началось с того, что Уотсон масштабно проспал. Проспал так, что одеваться пришлось одновременно с чисткой зубов, а кофе пить, зашнуровывая ботинки. Из дома он вылетел пулей, правда, притворяясь, что выпущен из пистолета с глушителем: существовала некоторая ничтожная вероятность, что Шерлок спит – а в последние дни добиться от него, чтобы он отдохнул, Джону удавалось с превеликим трудом. Он сломя голову несся к метро, торопил поезд на каждой станции, чуть не протаранил еле успевшие открыться стеклянные двери больницы и ринулся на свое рабочее место. Выдохнуть удалось лишь после того, как распрощался первый пациент. И тут Джона вдруг словно что-то кольнуло – старик попросил ручку, чтобы пометить в записной книжке следующую дату приема… и ушел, так ее и не вернув.
«Вот же сон в руку», - без всякой задней мысли сказал себе Джон, впуская следующего пациента, и тут же забыл о странном происшествии.
На обед сегодня не удалось сбежать чуть раньше, как он обычно делал, поэтому к тому моменту, как Джон добрался до кафетерия, все столики уже были заняты. Расплатившись и взяв в руки поднос с сэндвичем и кофе, он растерянно оглядел зал в поисках свободного места и наткнулся взглядом на машущего ему рукой знакомого – Питер Блессед, из онкологии, веселый парень, но страшно любит о себе потрепаться. Джон, вздохнув, натянул на лицо радостную улыбку и двинулся в его сторону.
В течение пятнадцати минут, что они сидели за одним столиком, меланхолично жующему сэндвич Джону не пришлось вставить в разговор и десятка слов – его собеседник отлично справлялся за двоих. Уотсон только кивал периодически, и это напомнило ему о сегодняшнем сне – выплывший откуда-то из пугающе далеких глубин подсознания бывший однокурсник тоже не был настроен требовать от Джона деталей его жизни. Это, в принципе, было ему на руку – потому что Уотсон чаще всего сам не понимал, что с этой его самой жизнью происходит. Иногда он даже завидовал людям, которые могли вот так рассказать о себе все без запинки – его собственные дни, кажется, сплошь из этих самых запинок состояли. Война – ну… Карьера – гм… Отношения – эх… Никогда ему не удавалось удержать судьбу в руках, как, например, вот Питеру, или тому же самому Бену…
- …короче, посуди сам – разве не свезло мне, а? – сквозь собственные размышления Джон вдруг услышал скрип отодвигаемого стула. - Завотделением свалился с какой-то кишечной инфекцией, так, по идее, должны были Джонсона послать на конференцию, а выбрали меня. Это же такие возможности, такие связи! И кто будет слушать нытье Джонсона про то, что это был его эксперимент? Кто опубликовал результаты, того и открытие. Наверное, я просто везучий, - поднявшись, подмигнул Питер. – Ну, все, я побежал, еще кучу бумажек надо выправить, - он кивнул на прощание и был таков.
Внутренне кипя от услышанного, Джон подумал – как хорошо, что он работает не в онкологии и у него нет таких замечательных коллег. Везучий, еще чего. Скорее, благословлённый*, если, конечно, наглость – это благословение. Да уж, в этом он точно похож на Бена… Бен… Бенедикт… Постойте-ка. Кажется, это значит… Джон напряг память – учил ведь латынь…
Точно, да – и подонок, явившийся ему во сне, и другой – тот, что встретился наяву – носили одно и то же имя.
Странное совпадение – уже второе за день. Впрочем, это же мелочь. Мало ли, что на свете бывает – еще не хватало верить всяким бредовым снам…
…в которых Майкрофт разбился на самолете, в которых Шерлок белый, как смерть, и перепуганный, и губы у него нервно подрагивают, в которых…
Да что за чепуха! Джон провел ладонями по лицу, отгоняя непрошенные видения. У него сегодня еще полно работы, а сумасшествия в жизни хватает и без околофрейдистских спекуляций. К тому же, обеденное время почти кончилось – нужно возвращаться… И у настоящего Шерлока просто физически не может быть такого лица – это же Шерлок… И вообще, нет никаких вещих снов!!!
В общем, трудно объяснить, почему в конце рабочего дня не верящий в вещие сны Джон Уотсон, врач, реалист и твердо стоящий на земле человек, увидев издалека энергично жестикулирующего ему коллегу, резко нырнул под стойку регистрации и до выхода из больницы добирался почти что по-пластунски.
И еще более трудно объяснить, почему к тому моменту, как Джон вышел из метро Бейкер-стрит, он по-прежнему безуспешно пытался прогнать из головы засевший там образ, стереть из памяти пугающе реальное ощущение прохладных пальцев в ладонях и полузадушенное «Майкрофт…», назойливо и беспощадно звенящее в ушах.
Учитывая овладевшую им рассеянность, наверное, нет ничего удивительного в том, что Уотсона, телом переходящего дорогу, а мыслями блуждающего в лабиринте проклятого сна, вырвал из размышлений только истерический визг тормозов. Джон рассеянно посмотрел вправо – высунувшись из окна старенького убитого форда, смуглокожий водитель костерил его на чем свет стоит, от переизбытка не самых положительных эмоций то и дело переходя на свой родной язык. Джон, медленно начиная осознавать, что скорее всего слушает сейчас аудиословарь бранной лексики, поспешил убраться на тротуар, попутно бормоча какие-то извинения.
Ничего удивительного, да. Вот только нервы вдруг почему-то встали дыбом от ощущения дежа вю.
----------
* Blessed (англ.), benedictus (лат.) – благословенный, счастливый, блаженный
--------------
Джон открывает дверь 221б, захлопывает ее за собой – резко, потому что иначе она заедает, и из чувства противоречия навязчивому сну нарочито медленно поднимается по лестнице. Шерлок предсказуемо зарылся в свои опыты, и Джону приходится несколько раз повторить себе, что он застает детектива в этой позе каждый второй день, и только после этого он немного расслабляется. Мимоходом бросив «привет», который сосредоточенный детектив ловит на кончик носа и кивком отпружинивает обратно, Уотсон идет в кухню и открывает холодильник. Не обнаружив там лазаньи – и с чего бы ей там быть, если ее никто не готовил и не покупал – он украдкой облегченно вздыхает. Готовить лень, поэтому он просто достает с полки коробку с остатками вчерашней пиццы и ставит холостяцкий ужин в микроволновку. Шерлока спрашивать бесполезно – слишком увлекся, только огрызаться начнет. Джон наливает себе чаю, умиротворенно уничтожает пиццу, чуть не урча от удовольствия, потом ставит тарелку в мойку и приземляется на диван с ноутбуком на коленях.
Где-то на полпути сквозь пост о серии ограблений Джон внезапно вспоминает, что во сне тоже писал в блог. Глупость, конечно, к тому же, это даже совпадением считать нельзя, потому что Уотсон всю неделю обдумывал этот пост – неудивительно, что он ему даже приснился.
…удивительно, что ему приснился Шерлок…
Во рту вдруг пересыхает. Джон повторяет про себя «бред-бред-бред», но все же почему-то рефлекторно сжимает и разжимает кулаки. Из полутранса его выводит требовательный голос:
- Ты нервничаешь, - оказывается, Шерлок уже несколько мгновений смотрит на него, оторвавшись от микроскопа, компьютера и разбросанных по столу бумаг. - Почему? Это не работа – ты пришел нормальный. Не компьютер – у тебя взгляд расфокусирован.. Ты что-то вспомнил. Что?
- Ничего. Занимайся своими делами, Шерлок, - пытается отмахнуться Джон.
- Ты смутился. Смутился, потому что лжешь. Значит, это связано со мной. Я имею право знать, - азартно прищуривается детектив.
Все, приехали. Ну неужели нельзя хоть один вечер побыть не бесцеремонной машиной для обработки данных и не читать мысли с полувзгляда? Хотя бы иногда.
Хотя бы мои.
- Мне приснился Кошмар. Неприятный. Очень, - нехотя отвечает Уотсон, пытаясь не покраснеть при мысли о том, что не все части этого кошмара показались ему такими уж кошмарными.
- И из-за него ты вдруг начал нервничать? Из-за сна? – поднимает бровь его сосед.
- Он сбывается, - Джон сдается окончательно, решая разобраться с назойливыми вопросами и как можно скорее отделаться от Шерлока. - Деталь за деталью. Пропавшая ручка, потом встреча, потом меня чуть не заставили работать сверхурочно, а у дома едва не сбила машина. Ты занят точно тем, чем был занят во сне, и я тоже – хотя в какой-то момент сознательно пытался пойти наперекор. Если сейчас еще зайдет миссис Хадсон и начнет угощать нас кексами, мне кажется, у меня крыша поедет.
- Интересно, - задумчиво тянет Шерлок – в глазах его загорается азарт. – Но что заставило тебя так напрячься? Ручка – это, конечно, серьезная потеря, но ведь смерти под колесами ты избежал?
- Брось, Шерлок, неужели ты правда веришь, что все это может быть чем-то большим, чем простая череда совпадений? – Джон пытается скрыть нервозность за нарочитой усмешкой.
- Я верю, что допустимо все, что не опровергнуто, - вздергивает подбородок тот, и тут же усмехается уголком рта. – Есть многое на свете, друг Гораций… Так, а это здесь откуда? Стереть, сейчас же стереть. А еще я верю, что ты пытаешься скрыть какую-то часть сна, связанную со мной.
- Не с тобой, - вздыхает Джон. – Не совсем с тобой… В моем сне Майкрофт разбился на самолете. Тебе позвонили в четверть первого ночи.
…и ты чуть с ума не сошел от горя, напыщенный самодовольный недосоциопат…
- Интересно, - повторяет Шерлок, но голос его звучит уже совсем по-другому. Джон мысленно делает себе сепукку кухонным ножом.
- Это все бред, правильно? Просто переизбыток адреналина, наверное, - уверенно говорит он вслух.
- Да, наверное, - детектив ерошит пальцами и без того растрепанные кудри – видно, не в первый раз за вечер – и снова отворачивается к столу. Джон видит, как он с усилием заставляет себя сфокусироваться на работе, и ему почему-то становится мучительно стыдно, и хочется сказать что-нибудь, успокоить... Глупости. Он стряхивает с себя наваждение и углубляется в описание дела.
Ему удается отвлечься, и он сосредоточенно расписывает одну за другой интереснейшие подробности погони до тех пор, пока течение его мыслей не прерывает взволнованный Шерлоков голос:
- Они идиоты! Я же говорил… - и одновременно с тем, как в мозг тягуче заливается значение этих слов, кончики пальцев у Джона холодеют, кажется, до нулевой отметки.
Он поднимает лицо и впивается взглядом в Шерлока, увлеченно набирающего смс. Тот краем глаза регистрирует его застывший вид и отрывается от мобильника.
- Что?
- Во сне… ты во сне точно так же сказал.
- Вот как? – губы Шерлока едва заметно сжимаются.
Джон мысленно нажимает замерзшим пальцем на спусковой крючок, целясь себе прямо в коленную чашечку.
- Да ну, чепуха, - поспешно добавляет он. - Ты все время так говоришь, это не показатель. Не бери в голову, - пытается улыбнуться, но выходит как-то неловко. Шерлок коротко кивает и снова утыкается в телефон – но пальцы его теперь, вместо того чтобы летать по клавишам, то и дело задумчиво замирают, а порой и вовсе нажимают не туда, и ему раз за разом приходится, раздраженно хмыкая, стирать написанное.
Когда минут через двадцать к ним стучится миссис Хадсон с подносом, накрытым цветастым кухонным полотенцем, из-под которого по гостиной тут же разносятся одуряющие ароматы, Джону даже кажется, что он ожидал этого. И все же он нервно вскакивает с дивана, чуть не сбросив ноутбук с колен на пол, лихорадочно улыбается, берет домовладелицу за плечи и, развернув к выходу, аккуратно и с извинениями выдворяет. И только потом решается обернуться и посмотреть на соседа: Джону кажется, что все это ещё один безумный сон, или что Шерлок сейчас обвинит его в попытке мистификации. Но, оказывается, Шерлок даже не смотрит в его сторону – он с каменным лицом смотрит в ноутбук. И все же, если Джон хоть что-то понимает в людях, ноутбука он не видит – взгляд у него какой-то неживой. А полные губы постепенно сжимаются в белую полоску.
Еще где-то с час они проводят в молчании. Джон печатает в блог со скоростью одно слово в минуту, Шерлок, ожидая конца эксперимента, хорошо одетым привидением бродит по квартире, заглядывая то в кухню, то в окна, то в Джонов ноутбук. Сдерживаемая нервозность фонит в воздухе электрическим эхом – но в остальном тишина стоит такая, что слышно, как тикают часы на руке у Уотсона, и под это мерное, успокаивающее тиканье он позволяет себе чуть подремать на диване.
Его будит писк таймера, а следом за тем – еще какой-то резкий звук, вроде как полутреск-полузвон. Разлепив глаза, Джон глядит на пол, где среди осколков кружки растеклась темная лужа чая, а потом его взгляд перехватывает Шерлок. Он смотрит вопросительно и… растерянно.
Джон просто молча кивает.
Дело принимает какой-то чудовищно неправильный оборот.
Когда часы показывают ровно десять, Джон перестает делать вид, что занят блогом, захлопывает ноутбук и садится на диване, упершись в колени локтями. Он уже давно наблюдает за детективом, который за все это время не проронил ни слова.
Шерлок смотрит в одну точку на столе. Шерлок вскакивает. Шерлок садится обратно. Шерлок ведет себя так, будто стоит в огромной очереди за билетом, а до отхода поезда осталось пять минут. Шерлок замирает посреди движения, будто не спал неделю и выпадает из реальности. Шерлок совсем позабыл о куче вещдоков, разбросанных по столу. Шерлок с головой ушел в размышления над проблемой, в которой нет ни одного рационального факта. Джону становится его искренне жаль – он представляет, как тяжело мозгу, который привык оперировать одной только логикой, барахтаться в ворохе пугающих совпадений. А еще ему становится неловко – потому что пока детектив занят тем, чтобы не показывать свою растерянность, он забывает скрыть волнами исходящее от него беспокойство.
Джон тяжело вздыхает и решает принять удар на себя. В конце концов, беспокойство у них одно на двоих.
- Может, - нарушает он тишину, - тебе ему позвонить? Просто узнать, как…
Ядовитейший из взглядов Шерлока моментально прожигает в нем аккуратную дыру. Детектив даже не удостаивает эту реплику ответом, просто отворачивается и делает вид, что его очень заинтересовало что-то в усыпающих вещдоки распечатках.
Он старается не поднимать их со стола. Джон ухмыльнулся бы, не будь ему самому так паршиво. Шерлок не трогает бумаги, чтобы не видно было, что у него руки дрожат.
Но джоново терпение все же подходит к концу. За край его толкает ровно в четверть одиннадцатого (он только-только посмотрел на часы), когда Шерлок, по-прежнему в своих мыслях, подбирает со стола нож, проводит по лезвию пальцем – и посреди движения снова замирает, уйдя куда-то в свои мысли. Несколько секунд Джон смотрит на то, как большой палец бездумно давит на лезвие, все сильнее и сильнее, и безотчетно ждет, что покажется кровь… но уже через мгновение одергивает себя, поднимается и идет к Шерлоку. Он вытаскивает нож у него из пальцев, берет со стола мобильный и сует ему взамен.
- Звони, - твердо говорит он.
Детектив снова смотрит на него взглядом разъяренного василиска.
- Кому звонить? Зачем? Джон, я занят.
- Я вижу, - кивает Уотсон. – Ты настолько проникся делом, что решил оставить свою ДНК на всех возможных уликах, - он указывает подбородком на нож и получает в ответ еще один убийственный взгляд. Шерлок хочет сказать что-то резкое, но Джон его тут же перебивает.
- Звони, говорю тебе. Черт побери, засунь свою гордость куда подальше и позвони чертову Майкрофту, пока мы оба не сошли с ума! – почти рычит он, и пальцы Шерлока рефлекторно сжимаются на корпусе мобильника, который Джон еще держит в руке. Только тогда он отдает телефон, садится в ближайшее кресло и оттуда ожидающе смотрит на детектива.
Тот торопливо нажимает пару кнопок, потом, бросив быстрый взгляд на Джона, включает громкую связь. Гудок, еще один, еще… Снимай трубку, чтоб тебя…
- Звони, говорю тебе. Черт побери, засунь свою гордость куда подальше и позвони чертову Майкрофту, пока мы оба не сошли с ума! – почти рычит он, и пальцы Шерлока рефлекторно сжимаются на корпусе мобильника, который Джон еще держит в руке. Только тогда он отдает телефон, садится в ближайшее кресло и оттуда ожидающе смотрит на детектива.
Тот торопливо нажимает пару кнопок, потом, бросив быстрый взгляд на Джона, включает громкую связь. Гудок, еще один, еще… Снимай трубку, чтоб тебя…
- Шерлок? – раздается в комнате тягучий голос Майкрофта.
У обоих из груди одновременно вылетает облегченный вздох. Шерлоков звучит задушенно, словно наружу прорывался с боем.
- Лети другим самолетом, - без предисловий требует младший Холмс.
В трубке, кажется, совершенно не удивляются такому развитию событий. Голос только вздыхает чуть устало и ничего не спрашивает.
- Если ты считаешь, что я просто приезжаю в аэропорт и тыкаю пальцем в любой понравившийся самолет, то ты не совсем прав.
- Если ты считаешь, что я считаю, что ты подчиняешься чему-либо, кроме своих собственных решений, то ты полный идиот, - говорит Шерлок в тон, отчаянно пытаясь звучать невозмутимо. Джон потирает пальцами переносицу. Майкрофт, может, и не удивлен, откуда его брат узнал о полете, но вот о нем, да и о самом Шерлоке, этого сказать нельзя. Детектив в глубине души все же не ожидал, что предположение оправдается – и теперь остатки его скептицизма лопаются под ударом нового факта, а сквозь трещину начинает прорываться то самое треклятое беспокойство.
- Лети другим самолетом, - выдыхает он наконец, не дождавшись от брата никакой реакции на оскорбление.
- Что не так с этим?
- Не знаю.
- Но что-то не так.
- Да.
- Тебе что-то известно.
- Нет, - цедит Шерлок, явно переступая через себя.
Молчание. Старший Холмс раздраженно вздыхает, младший ждет, покусывая губу. На поверхности он спокоен, но этот невольный жест выдает его с потрохами. Детектива донельзя раздражает собственная беспомощность – без доказательств, без единого рационального довода он болезненно остро чувствует себя ребенком, который пытается спорить со взрослым и умным старшим братом.
- Ты, значит, все же достиг вершин просветления и перешагнул ту пресловутую грань между дедукцией и ясновидением, которую твоя обычная восторженная публика так плохо различает?
- Майкрофт, я звоню тебе не ради плохо скроенных софизмов.
- То есть на сегодня норма у тебя уже выполнена?
- Майкрофт! – чуть ли не взвывает детектив, порывисто вскакивая на ноги.
- Шерлок… Я знаю, слово «нужно» в твое мироощущение не вписывается. Мое, к сожалению, на нем построено. Так что – если тебе что-то известно, говори. Если нет – у меня расписание. Из которого, кстати, ты сам себя вычеркнул.
Где-то на периферии сознания Джона красной точкой вспыхивает вопрос – не доставляет ли Майкрофту удовольствия то, что он делает? Единственный раз, когда не ему что-то нужно от Шерлока, а Шерлоку – от него. Единственный раз, когда его просят – а по холмсовским стандартам и вовсе просто молят… Он мог бы просто отказать. Он мог бы просто согласиться. А он тянет время, прижигая каленым железом нервы и себе, и ему. Понимает ли Майкрофт, как пытает брата своими колебаниями?
И если да, интересно, как долго он ждал этого момента?
Шерлок молчит, и Джон не отрывает от него глаз, не осознавая, что уже где-то несколько минут не смотрит, а откровенно разглядывает. Тот не шевелится, словно заледенел… вот только крыло носа чуть дергается – и эта мелочь кричит о беспокойстве громче, чем если бы Шерлок снова начал носиться из угла в угол. Джон словно по бумаге читает во внезапно предавшем хозяина лице, как Холмса раздражает вечное самодовольство брата, как он сам себя ненавидит за то, что волнуется, как ему хочется бросить трубку и свернуться на диване, отгородившись от раздражающего мира – его обычный способ сбежать от ответственности.
Но нельзя. Не в этот раз.
Поэтому он просто молчит, упрямо сжимая губы.
- Шерлок, - тихо зовет Майкрофт. Надоело ждать. Или, может, он видит – помнит – как выглядит его невыносимый младший брат, когда ему отказывают в том, чего он требует. Голос у старшего Холмса при этом такой усталый и безнадежный, что Джон отгоняет мысли о намеренном истязании. Наоборот, теперь он мысленно спрашивает себя: сколько раз Шерлок в детстве вот так, без всяких объяснений, заявлял «сделай то»… сколько капризов Майкрофт уже пережил? Сколько сумасшедших желаний выслушал? И еще более насущный вопрос – сколько из них он исполнил?
Шерлок молчит, и будь трижды проклята тишина.
- ...я могу позвонить тебе, когда долечу. Если хочешь.
С раздраженным стоном Шерлок поворачивается к Джону, словно ища подсказки, и у того пол вдруг куда-то уходит из-под ног. Потому что глаза детектива глядят сейчас точно так же потерянно, как в трижды проклятом сне, и у Джона на секунду перехватывает дыхание, а сердце, кажется, смутившись, вдруг забывает, что ему полагается гонять кровь. Он смотрит в то самое лицо, сбросившее с себя десяток лет и всю привычную самонадеянность, и не может придумать ни единого способа помочь, потому что в голове у него абсолютно, страшно, безнадежно пусто.
Электрическое эхо напряжения в комнате начинает прорываться болезненными искрами.
- Если ты сядешь в этот самолет, - наконец, ломает тишину Шерлок, и голос его словно ломается вместе с ней, - я позвоню маме и расскажу, куда на самом деле подевался торт, купленный на их с отцом двадцатую годовщину.
На том конце снова текучая пауза.
- Мы ведь сделали это вместе, Шерлок, - раздается, наконец, укоризненный голос.
- Об этом я благоразумно умолчу.
- Ты чудовище, я тебе не говорил?
- Говорил, еще в тот день, когда я выманил у тебя половину в обмен на молчание. Не садись в самолет! - срывается Шерлок.
- Ты действительно полагаешь, что я испугаюсь этой нелепой угрозы и изменю планы?
- Нет, - вздыхает тот, судорожно вцепляясь пальцами в угольные кудри. – Я полагаю, что ты заметишь, что я, во-первых, пытаюсь шутить, во-вторых, вспомнил историю из нашего детства, в-третьих, произношу все это вслух при Джоне, представишь, чего мне это стоило, и поймешь, насколько все серьезно.
И снова выводящая из себя тишина. Шерлок закрывает глаза, стараясь успокоить дыхание, и Джон, чувствуя, как через тело проходят потоки электричества, ловит себя на мысли, что готов наорать на его невыносимого старшего брата за то, что он с ним де… за то, какой он упрямый осел.
Секунды текут, младший Холмс стискивает телефон так, что он, кажется, сейчас треснет и вопьется ему в пальцы пластмассовыми шипами. Может, он этого и хочет – может, так ему удастся унять свербящее чувство, которое давно уже передалось Джону и сидит у него где-то в ребрах, вырезая на них загадочные узоры.
И когда ему уже кажется, что Шерлок сейчас либо сдастся, либо упадет в обморок от ярости, они оба слышат в трубке усталый вздох и донельзя раздраженный голос, говорящий в сторону:
- Нужен другой самолет. Этому полный техосмотр, - а потом, уже громче. – Шерлок, клянусь, если твой дебют мага-провидца провалится, я…
Но, не дослушав, что же собирается сделать с ним брат, Шерлок нажимает отбой, судорожно выдыхает, а потом бросает телефон на стол и порывисто выходит из комнаты. В глазах детектива мелькает какое-то странное выражение, и Джону вдруг становится неожиданно неловко от того, что он это заметил.
Уотсон отворачивается к окну так поспешно, будто Шерлок по меньшей мере при нем разрыдался.
А еще он упрямо не признается себе, игнорируя въевшийся в память потерянный взгляд, что ему совсем немного жаль, что все не случилось так, как во сне.
---------------
Вернувшись, Шерлок ни словом не упоминает о происшедшем – просто снова садится за стол и как ни в чем не бывало углубляется в бумаги. Джон, лежа на диване и глядя на него из-под полуопущенных ресниц, отчаянно старается не думать о том, что ему, видимо, действительно приснился вещий сон, и что, черт побери, все это может значить.
…не думать о том, что Шерлок, оказывается, может выглядеть так…
Время льется успокаивающим ручьем, тихо и размеренно – обманчиво спокойно, вечер с готовностью утекает в ночь, и где-то там, между двумя неуверенными ударами сердца, Джон пропускает момент, когда детектив снова отрывается от работы и пристально глядит на него. Поэтому, вдруг обнаружив на себе взгляд светлых глаз, он позорно вздрагивает и смущенно откашливается.
- Ты не все мне рассказал.
Пожалуйста, не делай этого.
- Осталось что-то еще, - задумчиво тянет Шерлок и, кажется, препарируя мысли Джона, медленно возвращается к жизни. Уотсон обреченно решает, что, наверное, оно того стоит. – Если бы была какая-то опасность, ты бы не стал скрывать. Тем более, после такого… Значит, тебе неловко. Касалось бы только тебя – не мое дело, ты бы не стал нервничать. Касалось бы меня – ты знаешь, что меня смутить нелегко. Значит, это что-то, что касается нас обоих. Что-то деликатное, что касается нас обоих… - во взгляде Шерлока загорается смутное понимание.
Где-то очень глубоко внутри Джон вяло удивляется, как такие ледяные глаза могут так сильно жечь.
- Раз ты уже понял, не заставляй меня озвучивать.
- Я этого не узнаю, если ты не озвучишь, - возражает Шерлок. – Джон, что еще случилось в твоем сне?
Уотсон переворачивается на спину и упирается взглядом в потолок. Ему приходит в голову, что в кино люди обычно вот так лежат на приеме у терапевта. Он сам всегда сидел в кресле, а между тем, довольно ведь удобная позиция.
Можно хотя бы не смотреть.
- Тебе позвонили, - со вздохом начинает он. – И ты словно с цепи сорвался – телефон швырнул в камин, сгреб все со стола, смел на пол и принялся избивать стену. Я усадил тебя на диван, и потом, когда ты успокоился, мы… - он пожимает плечами, - …целовались.
А теперь скажи мне еще раз, что женат на работе, или посмотри сочувственно, или вовсе неловко пошути, чтобы я наверняка успел провалиться сквозь землю перед тем, как отправлюсь собирать вещи, потому что не могу перестать представлять тебя таким, какой ты был у меня во сне, каким тебя хочет видеть мое психованное подсознание…
- И только?
Джону внезапно кажется, что он перестал понимать родной язык.
- В каком смысле – только?
- Я предполагал нечто более… компрометирующее, - Шерлок, кажется, удивлен, когда лежащего на диване Джона разбирает такой отчаянный смех, что подушки сочувственно трясутся.
- Знаешь, - начинает Уотсон, успокоившись, и рискует таки снять ноги с подлокотника, повернуться и посмотреть детективу в лицо, - мне и этого хватило за глаза. Я и так целый день себя накручиваю, особенно учитывая, что сон в итоге оказался вещим…
- Относительно.
- Относительно, - соглашается Джон. – Кажется, нам удалось победить систему…
Телефон Шерлока начинает звонить.
Взгляды обоих невольно тянутся к часам – нечувствительные к людским делам стрелки безмятежно показывают четверть первого. Телефон все звонит, и Джону кажется, что его засунули в огромный чугунный колокол и хорошенько потрясли – кровь оглушительно шумит в ушах, пульсирует в кончиках пальцев. Шерлок, снова вскочив со стула, гипнотизирует свой мобильник взглядом, в котором читается желание жить веке эдак в пятнадцатом и понятия не иметь о существовании сотовой связи. Точнее, это желание читалось бы там, если бы его не заливала так стремительно переливающаяся через край паника.
Он протяжно смотрит на Джона, словно спрашивая, что делать, словно ища в нем какой-то ответ, потом тянется к кнопке и включает громкую связь.
Секунду мировоззрение Джона балансирует на кончике иглы, он отчаянно перечисляет в голове всех сказочных существ, в которых готов начать верить, только, пожалуйста, пожалуйста, пусть этот чертов сон прекратит сбываться так настойчиво и безжалостно.
Шерлок Холмс пытается дышать ровно.
Шерлок Холмс пытается дышать. Хоть как-нибудь.
- Прости, что беспокою в столь поздний час, – наполняет комнату знакомый едкий голос. Он звучит чуть более резко и отрывисто, чем раньше, но он звучит. Что ж, по крайней мере, старший Холмс разговаривает – значит, есть надежда, что он сегодня решил все-таки не купаться в Атлантическом океане. Младший, когда до него полностью доходит эта информация, бессильно оседает обратно на стул, словно сдувшийся воздушный шарик.
- Что? - кое-как выдавливает он из себя почти членораздельную реплику. На большее он, кажется, едва ли способен. Что ж, Джон с ним в этом солидарен – его бы, возможно, и на «что» сейчас не хватило.
- Полагаю, мне нужно тебя поблагодарить. Откровенно говоря, не хочется даже спрашивать, откуда ты узнал. Но спрашивать, увы, придется.
- В самолете нашли неполадки?
- Нет, неполадок не нашли. Самолет в прекрасном состоянии. Нашли бомбу, Шерлок, - как бы между делом замечает Майкрофт, и лица обоих мужчин по эту сторону телефона неумолимо вытягиваются. – Признаюсь, мне даже стало бы несколько неуютно, если бы я не понимал, что это шутки не твоего масштаба.
- Бомбу? – крепко взяв себя в руки, хладнокровным тоном переспрашивает Шерлок.
«Неуютно?!» - одними губами произносит Джон. - «Шутки?!» «Было бы?!»
А так тебе, значит, уютно?!
- Именно, - чеканит Майкрофт с едва слышной издевкой в голосе, но Джон надеется, что он все-таки отвечает на вопрос брата, а не на его собственное неозвученное возмущение. – Эвакуация, саперы, допросы - столько волокиты, знаешь ли. Я был бы очень обязан, если бы ты оказал посильную помощь.
- Мне некогда, - деланно небрежным тоном бросает Шерлок, но при этом в секунду весь подбирается – на ум приходит избитое, но до боли подходящее сравнение – словно гончая, почуявшая след.
- Нет-нет, ты неправильно понял. Мне бы хотелось задать тебе несколько вопросов – которые, в общем, сводятся к тому, какими конкретно невообразимыми человечеству путями тебе стало известно…
- Мне нужны детали, - не обращая внимания на вопросы, перебивает Шерлок.
- Это не телефонный разговор.
- Другого у тебя не будет.
- Боюсь, ты ошибаешься, - в медовом голосе старшего Холмса проскальзывают стальные нотки. – В этот раз все очень серьезно, Шерлок. Не хочешь сотрудничать по-хорошему, придется давать показания официально. Я предупреждаю: даже учитывая мою порочную склонность удовлетворять все твои нездоровые прихоти – тебе одними отговорками не отделаться…
Детектив, досадливо поджав губы, снова обрывает брата на полуслове и отключает телефон. И на этом самом полуслове Джону вдруг кажется, что электричество, накопившееся в комнате, достигло критической точки и ослепительной молнией прошлось по его позвоночнику. Что-то такое знакомое, что-то очень важное всплывает на самом краю сознания. Одними отговорками, отговорками…
…сон во сне, темные голоса, легкое потряхивание автомобиля…
Он куда-то едет. Точнее, его куда-то везут. Ничего не видно, но ощущения такие, словно даже само ничто расплывается перед глазами, протекая под закрытыми веками полосами разноцветных точек. Он слышит голос – точнее, два голоса – и, кажется, слышать – это все, на что он способен. Слышать и чувствовать легкую тряску – вверх-вниз, вверх-вниз… в голове благословенная пустота, вот только голоса…
- Может, ноги ему связать, а? – шепчет первый голос – мягкий и упругий, как резина.
- Да начерта? Куда он денется без сознания-то? – отвечает другой – такой хриплый, что на некоторых нотах превращается в почти неразличимое жужжание. – Эй, ты курточку-то лишний раз не трожь, там добра столько, что в Брайтон полетим купаться, если сдетонирует.
- А, черт, прости. Ну, сказано же было, что головой за него отвечаем. Свалит – одними отговорками не отделаемся.
- Связывай, если трусишь. Хотя он все равно в отключке. И вообще, мне мистер М. ничего не сделает – у нас с ним уговор. Я ему еще нужен – без меня ему к хмырю не подобраться.
- А зачем он ему вообще?
- За тем же, зачем и вот этот вот. Детектива своего ручного подразнить. Хмырь – его брат.
- А этот?
- Черт его разберет. Но, по ходу, не просто сосед.
- Уж наверно, - усмехается шепот. – Видал я этого его детектива.
- Такие в принципе натуралами не бывают, скажи? - хриплый заходится тихим лающим смехом, переливающимся в кашель, и Джону кажется, что во всем мире по крышам стучит град. Потоки разноцветных точек под веками разбиваются на мелкие ручейки.
- Ага. Слушай, а у того, другого, охраны ведь море. Как же мы его… того?
- Нет, с ним не то. Его шеф собирается совсем с дороги убрать.
- На воздух, в смысле?
- Точно. Потому я и нужен: хочет пасхальное яичко ему в самолет подкинуть – хмырь после праздника как раз в Штаты летит.
Постепенно Джон начинает осознавать, что все это время слышит что-то очень, чудовищно неправильное, и пытается выразить свое возмущение, но с пересохших губ срывается только едва слышный невнятный стон.
- Кажись, стойкий попался солдатик – шевелится чего-то.
- Добавь ему еще… - советует шепот, и Джон пронзительно остро чувствует на коже металлический холод иглы, но в следующее мгновение легкий ход автомобиля убаюкивает его, и он плавно соскальзывает в темное, раскачивающееся забытье.
---------
Шерлок смотрит на него удивленно.
Шерлок…
На него смотрит Шерлок.
- Ох… - в одно мгновение на Джона вдруг обрушивается полное и абсолютное понимание.
Теперь, кажется, Шерлок смотрит уже недоуменно.
- В тот вечер в бассейне, - объясняет Уотсон, чуть отдышавшись, - пока меня везли, я слышал разговор. О том, что Майкрофту в самолет собираются подложить бомбу. Потом мне что-то вкололи…
- Вот как? - глаза Шерлока широко распахиваются. - Получается, на сцену выступает рациональное объяснение, - голос детектива звучит нейтрально, но Джон ясно видит, как зажигается его взгляд. Загадка разгадана, мистика повержена. Здравый смысл торжествует, всем спасибо. Уотсон разделяет его облегчение – ему самому уже даже не верилось, что все может оказаться так… просто?
- А остальные детали? – вспоминает он вдруг.
- Только детали. Пройдись по ним еще раз, - уверенно советует Шерлок. Да уж, теперь, когда ему бросили конец нитки, он не успокоится, пока не размотает весь клубок.
- Первые два точно были совпадениями…
- …а потом ты стал себя накручивать…
Уж прости, но мы стали себя накручивать…
- Я ведь там, в больнице, даже не спросил, что ему нужно, сразу сбежал…
- Наверняка мысли были этим заняты, пока шел домой - не смотрел на дорогу?
Эксперименты Шерлока – предсказуемо, запись в блоге – ожидаемо, миссис Хадсон…
- …вчера вечером заходила предупредить, чтобы мы сегодня плотно не ужинали.
Опять читает мысли. Что ж, сам напросился – читай тогда, читай, что чашку разбил, потому что руки у тебя тряслись от страха…
- Всегда есть что-то, - значительно провозглашает Шерлок. Глаза его светятся торжеством. – Нельзя удовлетворяться поверхностными выводами. Все имеет свои корни.
В таком случае Джон боится представить себе, откуда растут корни у приснившегося ему поцелуя.
- Кстати, и это тоже, - кажется, Шерлок поймал его невольный взгляд. Губы детектива трогает лукавая усмешка.
Черт. Прекрати сейчас же их читать…
- Чепуха. Просто сон и, как оказалось, даже не вещий. На твоем месте мог быть кто угодно.
- Но кого угодно там не было, - усмешка становится шире. – Тебе ведь известно, что сны часто отражают не только дневной опыт, но и подсознательные желания… - Шерлоку определенно доставляет удовольствие издеваться над ним, но поддаваться Джон не собирается. Проблема в том, что решительный взгляд, которым он собирался пресечь продолжение спора, то и дело почему-то настойчиво сползает с торжествующих глаз детектива на эти самые многозначительно ухмыляющиеся губы. Во сне они тоже были точеные – но одновременно совсем другие. А эти – реальные, живые, розовые, полуоткрытые…
- Знаешь… - детектив задумчиво оглядывает стол, глаза его сыплют дьявольскими искрами, от которых у Джона все внутри занимается пламенем – и он разрывается между стыдом, желанием потушить мучительный пожар и чем-то еще, что назвать ему пока не удается. – Пожалуй, все это, за исключением пары важных препаратов, вполне можно было бы – как там у нас по сюжету – смести на пол?
Не только дневной опыт, но и подсознательные желания…
- Я очень надеюсь, что это была шутка, – выдавливает из себя Джон. В пугающе пустой голове вдруг почему-то едва слышно шелестит обрывок мысли про порочную склонность удовлетворять все твои нездоровые прихоти… - Чего ты пытаешься добиться? – тихо и обреченно добавляет он.
Шерлок не отвечает, но Джону ясно и так. Правды. Он всегда, чтоб его, хочет докопаться до правды, чего бы это ни стоило окружающим. И плевать, что будет дальше, плевать, что позади останутся руины, плевать, как потом с этим жить.
В кармане звякает смс. Судорожно вцепившись всеми конечностями в повод перевести разговор, Джон поспешно отводит глаза от нехорошо ухмыляющихся губ Шерлока, вынимает телефон и открывает сообщение.
«Будьте добры, Джон, передайте Шерлоку, что если он еще раз так бросит трубку, то точно получит рыцарское звание. Возможно, посмертно».
Номер незнакомый, и подписи тоже нет, но Джон решает, что едва ли ему нашла время написать Ее Величество, и зачитывает сообщение вслух, моментально сгоняя с лица Шерлока опасную усмешку и заставляя того в отвращении наморщить нос – выглядит неожиданно забавно.
- Передай Майкрофту, что если он хочет, чтобы я обезопасил себя уголовной историей… - начинает он презрительно.
Ну уж нет. Хватит.
- Знаешь что, иди-ка ты. Оба идите, - перебивает Джон, подняв брови, и раздражение помогает ему наконец окончательно прийти в себя. – Свихнешься с вашими семейными проблемами. Я вам не почтовый голубь, так что ты сам возьмешь и ему завтра это скажешь. А лучше, - добавляет он со вздохом и многозначительно глядит прямо в невозможные светлые глаза, – что-нибудь другое. Понятно?
Владелец этих самых глаз старательно делает вид, что искренне оскорблен в лучших чувствах, но Джон слишком привык к его вечной игре.
Все, что имеет для него значение – это то, как впервые за весь вечер плечи Шерлока едва заметно расслабляются, когда он нарочито раздраженно, с неохотой бросает, досадливо сжимая губы:
- Хорошо. Скажу.
----
Исполнение 2День не задался с самого утра. Мало того, что Джону всю ночь снился какой-то горячечный бред – вроде как голоса в темноте, да еще странное потряхивание, будто машины на дороге – так первый же пациент за день умудрился уйти, захватив с собой его любимую ручку – подаренную Сарой на день рождения ручку с гравировкой, и он теперь даже не подозревал, как будет отчитываться о ее пропаже. Во время обеденного перерыва лучше не стало – в кафетерии он наткнулся на старого однокашника, Бена Стоуна, который незамедлительно попытался втянуть его в беззаботную болтовню о том, о сем. Джон, в общем-то, даже сумел заставить себя улыбаться и отвечать, что было не так-то легко, учитывая, что из-за этого самого Бена, точнее, из-за его махинаций с джоновой контрольной работой, он однажды чуть было не вылетел из медуниверситета. Отделавшись от навязчивого привета из прошлого, определенно страдающего либо короткой памятью, либо гипертрофированной наглостью, Джон надеялся было вздохнуть спокойно, но уже в конце дня – когда Уотсон только-только собирался уходить! – один из коллег поймал его в коридоре и слезно попросил подменить на пару часов – и, естественно, Джон согласился. Вечером, возвращаясь домой уже затемно, он чуть было не попал под машину – и донесшаяся ему вдогонку отборная ругань водителя с честью завершила прекрасный день.
Джон зашел в дом и торопливо взбежал по лестнице, надеясь, что хоть теперь-то ему уже ничто не угрожает. Действительно, дома царила обычная, родная идиллия – точнее, беспорядок – Шерлок мирно возился где-то в районе стола с очередным опытом, телевизор умиротворяюще молчал, а разогретая в микроволновке лазанья показалась практически амброзией.
Сомлевший после ужина Джон неторопливо разбирался с записью в блоге об очередном деле, когда Шерлок вдруг взвился со своего поста у микроскопа и ринулся за телефоном, воскликнув:
- Они все идиоты! А я ведь им говорил…
- Ты говорил им, что они идиоты? – лениво откликнулся Джон, краем глаза проследив за стремительными движениями соседа.
- Что? Нет! Я говорил, что они неправильно интерпретировали все главные детали! – Шерлок с бешеной скоростью застрочил в мобильнике, возвращаясь к столу, потом положил его рядом с собой и сосредоточенно занырнул с головой в какие-то бумаги. Джон пожал плечами и решил, что, раз они еще не в такси, то дело не срочное – расскажет, когда дозреет, а он пока добьет запись о серии ограблений, раскрытой ими на прошлой неделе.
Вечер, в общем-то, выдался небогатый впечатлениями. Миссис Хадсон заглянула и предложила кексов собственного изготовления, от которых Джон вежливо отказался, а Шерлок досадливо отмахнулся. Джон дописал рассказ, Шерлок разбил кружку с чаем, принесенную из кухни и благополучно забытую – где же еще? – на самом краю стола: в общем, все вели себя примерно.
Джон, бросив взгляд на часы и заметив, что уже пятнадцать минут первого, решил было идти к себе, как вдруг оглушительно зазвонил мобильный Шерлока. Тот рывком схватил его, и Уотсон тут же понял по удивленному выражению его лица – звонит, видимо, не инспектор. Он замер на диване, а Шерлок, скептически-раздраженно приподняв брови, поднес телефон к уху. Джон не слышал, что ему говорили, но сказать, что выражение лица детектива его взволновало – значит ничего не сказать. Недовольство на нем сменилось удивлением, то – недоверием, а потом чем-то вовсе неописуемым, и даже если бы Джон не был так шокирован открывшимся зрелищем, все равно едва ли сумел бы определить это словами. Шерлок опустил мобильный, глядя на него так, будто он пропитан ядом, а потом с размаху швырнул прямо в потухший камин и принялся мерить шагами комнату. Вид у него был при этом такой, что у Джона почти физически закружилась голова, а в кончиках пальцев чувствительно запульсировала кровь.
- Ше… Шерлок? – позвал он неуверенно, вставая с дивана и делая пару шагов навстречу. – Что случилось?
Тот повернулся к нему, и Джон едва узнал своего соседа по квартире. Лицо его, и без того не слишком красочное, выглядело белым как полотно, взгляд широко распахнутых глаз был устремлен в пространство.
- Майкрофт, - выдавил из себя Шерлок. – Майкрофт… - он с усилием перевел взгляд на Джона. - Самолет… неполадки… над Атлантикой…
- Шерлок, что с ним?
В глазах Шерлока что-то изменилось – теперь они глядели даже слишком сфокусированно. Руки сжались в кулаки, потом разжались – и сжались снова.
- Единственный раз, - выдохнул он, сощурившись, - единственный раз, когда ему пригодилась бы его проклятая мания контроля…
Издав какое-то подобие рыка, Шерлок с яростью смел со стола все наваленные на нем бумаги вместе с микроскопом и препаратами, потом, развернувшись, с силой саданул кулаком в стену, и, словно осатанев, ударил еще, и еще раз. Джон подскочил к нему и автоматическим движением аккуратно скрутил детективу руки за спиной и подтолкнул его, упирающегося, к дивану. Потом уселся рядом, бормоча какую-то успокаивающую чепуху, хотя мысли в голове у него самого метались, как бешеные. Осторожно отпустил руки Шерлока – но тот уже затих, и теперь просто сидел на диване, глядя в одну точку, запустив пальцы в непослушные пряди.
Пару минут Джон молчал и пытался переварить все, что произошло, и тут Шерлок, уронив руки на колени, повернулся к нему. Джон похолодел: в светлых глазах плескался такой ужас, что волосы вставали дыбом. Он поспешно взял руки друга в свои и сильно сжал, пытаясь отвлечь внимание, и, как он надеялся, успокаивающе. Шерлок, глядящий сейчас сквозь него из глубины этих растерянных серебристых глаз, казался лет на десять моложе, чем тот, обычный, вечно светящийся самодовольством детектив-консультант.
- Джон… - прошептал незнакомый Шерлок, бледный, с едва заметно дрожащей нижней губой, глядя на него с какой-то отчаянной мольбой во взгляде. – Этого не должно случиться, ты же знаешь…
И Джон, чувствуя, как его затягивает этот новый, странный, неизвестный Шерлок, впивая в себя его распахнутые глаза, сильнее сжал в ладонях тонкие пальцы и, прошептав в ответ:
- Знаю…
…подался вперед и коснулся губами сомкнутых побелевших губ…
…и проснулся.
----------
Первой его мыслью было – что за чепуха, не дарила ему Сара никаких ручек с гравировкой! И вообще, до дня рождения еще почти три месяца. А еще…
Джон сел на постели и тряхнул головой, прогоняя остатки странного сна.
Он целовал Шерлока. Шерлока Холмса. Своего соседа по квартире. И мало того – так еще сделал это против его воли…
Да что за чепуха! Это всего лишь сон! Никого он не целовал, и тем более ничьим состоянием не пользовался! И Майкрофт тоже жив, здоров и процветает, а у Джона просто уже чертову уйму времени никого не было, вот он и бросается на всех, кого только видит. Хорошо, что пока только во сне. Скоро наяву на людей кидаться начнет, наверное – бедная миссис Хадсон!
Джон потер ладонями лицо и, решив, что пригласит Сару куда-нибудь в ближайшую же субботу, со спокойной душой откинулся обратно на подушку и приказал мозгу отключиться, а телу - спать.
----------
В итоге, настоящее утро началось с того, что Уотсон масштабно проспал. Проспал так, что одеваться пришлось одновременно с чисткой зубов, а кофе пить, зашнуровывая ботинки. Из дома он вылетел пулей, правда, притворяясь, что выпущен из пистолета с глушителем: существовала некоторая ничтожная вероятность, что Шерлок спит – а в последние дни добиться от него, чтобы он отдохнул, Джону удавалось с превеликим трудом. Он сломя голову несся к метро, торопил поезд на каждой станции, чуть не протаранил еле успевшие открыться стеклянные двери больницы и ринулся на свое рабочее место. Выдохнуть удалось лишь после того, как распрощался первый пациент. И тут Джона вдруг словно что-то кольнуло – старик попросил ручку, чтобы пометить в записной книжке следующую дату приема… и ушел, так ее и не вернув.
«Вот же сон в руку», - без всякой задней мысли сказал себе Джон, впуская следующего пациента, и тут же забыл о странном происшествии.
На обед сегодня не удалось сбежать чуть раньше, как он обычно делал, поэтому к тому моменту, как Джон добрался до кафетерия, все столики уже были заняты. Расплатившись и взяв в руки поднос с сэндвичем и кофе, он растерянно оглядел зал в поисках свободного места и наткнулся взглядом на машущего ему рукой знакомого – Питер Блессед, из онкологии, веселый парень, но страшно любит о себе потрепаться. Джон, вздохнув, натянул на лицо радостную улыбку и двинулся в его сторону.
В течение пятнадцати минут, что они сидели за одним столиком, меланхолично жующему сэндвич Джону не пришлось вставить в разговор и десятка слов – его собеседник отлично справлялся за двоих. Уотсон только кивал периодически, и это напомнило ему о сегодняшнем сне – выплывший откуда-то из пугающе далеких глубин подсознания бывший однокурсник тоже не был настроен требовать от Джона деталей его жизни. Это, в принципе, было ему на руку – потому что Уотсон чаще всего сам не понимал, что с этой его самой жизнью происходит. Иногда он даже завидовал людям, которые могли вот так рассказать о себе все без запинки – его собственные дни, кажется, сплошь из этих самых запинок состояли. Война – ну… Карьера – гм… Отношения – эх… Никогда ему не удавалось удержать судьбу в руках, как, например, вот Питеру, или тому же самому Бену…
- …короче, посуди сам – разве не свезло мне, а? – сквозь собственные размышления Джон вдруг услышал скрип отодвигаемого стула. - Завотделением свалился с какой-то кишечной инфекцией, так, по идее, должны были Джонсона послать на конференцию, а выбрали меня. Это же такие возможности, такие связи! И кто будет слушать нытье Джонсона про то, что это был его эксперимент? Кто опубликовал результаты, того и открытие. Наверное, я просто везучий, - поднявшись, подмигнул Питер. – Ну, все, я побежал, еще кучу бумажек надо выправить, - он кивнул на прощание и был таков.
Внутренне кипя от услышанного, Джон подумал – как хорошо, что он работает не в онкологии и у него нет таких замечательных коллег. Везучий, еще чего. Скорее, благословлённый*, если, конечно, наглость – это благословение. Да уж, в этом он точно похож на Бена… Бен… Бенедикт… Постойте-ка. Кажется, это значит… Джон напряг память – учил ведь латынь…
Точно, да – и подонок, явившийся ему во сне, и другой – тот, что встретился наяву – носили одно и то же имя.
Странное совпадение – уже второе за день. Впрочем, это же мелочь. Мало ли, что на свете бывает – еще не хватало верить всяким бредовым снам…
…в которых Майкрофт разбился на самолете, в которых Шерлок белый, как смерть, и перепуганный, и губы у него нервно подрагивают, в которых…
Да что за чепуха! Джон провел ладонями по лицу, отгоняя непрошенные видения. У него сегодня еще полно работы, а сумасшествия в жизни хватает и без околофрейдистских спекуляций. К тому же, обеденное время почти кончилось – нужно возвращаться… И у настоящего Шерлока просто физически не может быть такого лица – это же Шерлок… И вообще, нет никаких вещих снов!!!
В общем, трудно объяснить, почему в конце рабочего дня не верящий в вещие сны Джон Уотсон, врач, реалист и твердо стоящий на земле человек, увидев издалека энергично жестикулирующего ему коллегу, резко нырнул под стойку регистрации и до выхода из больницы добирался почти что по-пластунски.
И еще более трудно объяснить, почему к тому моменту, как Джон вышел из метро Бейкер-стрит, он по-прежнему безуспешно пытался прогнать из головы засевший там образ, стереть из памяти пугающе реальное ощущение прохладных пальцев в ладонях и полузадушенное «Майкрофт…», назойливо и беспощадно звенящее в ушах.
Учитывая овладевшую им рассеянность, наверное, нет ничего удивительного в том, что Уотсона, телом переходящего дорогу, а мыслями блуждающего в лабиринте проклятого сна, вырвал из размышлений только истерический визг тормозов. Джон рассеянно посмотрел вправо – высунувшись из окна старенького убитого форда, смуглокожий водитель костерил его на чем свет стоит, от переизбытка не самых положительных эмоций то и дело переходя на свой родной язык. Джон, медленно начиная осознавать, что скорее всего слушает сейчас аудиословарь бранной лексики, поспешил убраться на тротуар, попутно бормоча какие-то извинения.
Ничего удивительного, да. Вот только нервы вдруг почему-то встали дыбом от ощущения дежа вю.
----------
* Blessed (англ.), benedictus (лат.) – благословенный, счастливый, блаженный
--------------
Джон открывает дверь 221б, захлопывает ее за собой – резко, потому что иначе она заедает, и из чувства противоречия навязчивому сну нарочито медленно поднимается по лестнице. Шерлок предсказуемо зарылся в свои опыты, и Джону приходится несколько раз повторить себе, что он застает детектива в этой позе каждый второй день, и только после этого он немного расслабляется. Мимоходом бросив «привет», который сосредоточенный детектив ловит на кончик носа и кивком отпружинивает обратно, Уотсон идет в кухню и открывает холодильник. Не обнаружив там лазаньи – и с чего бы ей там быть, если ее никто не готовил и не покупал – он украдкой облегченно вздыхает. Готовить лень, поэтому он просто достает с полки коробку с остатками вчерашней пиццы и ставит холостяцкий ужин в микроволновку. Шерлока спрашивать бесполезно – слишком увлекся, только огрызаться начнет. Джон наливает себе чаю, умиротворенно уничтожает пиццу, чуть не урча от удовольствия, потом ставит тарелку в мойку и приземляется на диван с ноутбуком на коленях.
Где-то на полпути сквозь пост о серии ограблений Джон внезапно вспоминает, что во сне тоже писал в блог. Глупость, конечно, к тому же, это даже совпадением считать нельзя, потому что Уотсон всю неделю обдумывал этот пост – неудивительно, что он ему даже приснился.
…удивительно, что ему приснился Шерлок…
Во рту вдруг пересыхает. Джон повторяет про себя «бред-бред-бред», но все же почему-то рефлекторно сжимает и разжимает кулаки. Из полутранса его выводит требовательный голос:
- Ты нервничаешь, - оказывается, Шерлок уже несколько мгновений смотрит на него, оторвавшись от микроскопа, компьютера и разбросанных по столу бумаг. - Почему? Это не работа – ты пришел нормальный. Не компьютер – у тебя взгляд расфокусирован.. Ты что-то вспомнил. Что?
- Ничего. Занимайся своими делами, Шерлок, - пытается отмахнуться Джон.
- Ты смутился. Смутился, потому что лжешь. Значит, это связано со мной. Я имею право знать, - азартно прищуривается детектив.
Все, приехали. Ну неужели нельзя хоть один вечер побыть не бесцеремонной машиной для обработки данных и не читать мысли с полувзгляда? Хотя бы иногда.
Хотя бы мои.
- Мне приснился Кошмар. Неприятный. Очень, - нехотя отвечает Уотсон, пытаясь не покраснеть при мысли о том, что не все части этого кошмара показались ему такими уж кошмарными.
- И из-за него ты вдруг начал нервничать? Из-за сна? – поднимает бровь его сосед.
- Он сбывается, - Джон сдается окончательно, решая разобраться с назойливыми вопросами и как можно скорее отделаться от Шерлока. - Деталь за деталью. Пропавшая ручка, потом встреча, потом меня чуть не заставили работать сверхурочно, а у дома едва не сбила машина. Ты занят точно тем, чем был занят во сне, и я тоже – хотя в какой-то момент сознательно пытался пойти наперекор. Если сейчас еще зайдет миссис Хадсон и начнет угощать нас кексами, мне кажется, у меня крыша поедет.
- Интересно, - задумчиво тянет Шерлок – в глазах его загорается азарт. – Но что заставило тебя так напрячься? Ручка – это, конечно, серьезная потеря, но ведь смерти под колесами ты избежал?
- Брось, Шерлок, неужели ты правда веришь, что все это может быть чем-то большим, чем простая череда совпадений? – Джон пытается скрыть нервозность за нарочитой усмешкой.
- Я верю, что допустимо все, что не опровергнуто, - вздергивает подбородок тот, и тут же усмехается уголком рта. – Есть многое на свете, друг Гораций… Так, а это здесь откуда? Стереть, сейчас же стереть. А еще я верю, что ты пытаешься скрыть какую-то часть сна, связанную со мной.
- Не с тобой, - вздыхает Джон. – Не совсем с тобой… В моем сне Майкрофт разбился на самолете. Тебе позвонили в четверть первого ночи.
…и ты чуть с ума не сошел от горя, напыщенный самодовольный недосоциопат…
- Интересно, - повторяет Шерлок, но голос его звучит уже совсем по-другому. Джон мысленно делает себе сепукку кухонным ножом.
- Это все бред, правильно? Просто переизбыток адреналина, наверное, - уверенно говорит он вслух.
- Да, наверное, - детектив ерошит пальцами и без того растрепанные кудри – видно, не в первый раз за вечер – и снова отворачивается к столу. Джон видит, как он с усилием заставляет себя сфокусироваться на работе, и ему почему-то становится мучительно стыдно, и хочется сказать что-нибудь, успокоить... Глупости. Он стряхивает с себя наваждение и углубляется в описание дела.
Ему удается отвлечься, и он сосредоточенно расписывает одну за другой интереснейшие подробности погони до тех пор, пока течение его мыслей не прерывает взволнованный Шерлоков голос:
- Они идиоты! Я же говорил… - и одновременно с тем, как в мозг тягуче заливается значение этих слов, кончики пальцев у Джона холодеют, кажется, до нулевой отметки.
Он поднимает лицо и впивается взглядом в Шерлока, увлеченно набирающего смс. Тот краем глаза регистрирует его застывший вид и отрывается от мобильника.
- Что?
- Во сне… ты во сне точно так же сказал.
- Вот как? – губы Шерлока едва заметно сжимаются.
Джон мысленно нажимает замерзшим пальцем на спусковой крючок, целясь себе прямо в коленную чашечку.
- Да ну, чепуха, - поспешно добавляет он. - Ты все время так говоришь, это не показатель. Не бери в голову, - пытается улыбнуться, но выходит как-то неловко. Шерлок коротко кивает и снова утыкается в телефон – но пальцы его теперь, вместо того чтобы летать по клавишам, то и дело задумчиво замирают, а порой и вовсе нажимают не туда, и ему раз за разом приходится, раздраженно хмыкая, стирать написанное.
Когда минут через двадцать к ним стучится миссис Хадсон с подносом, накрытым цветастым кухонным полотенцем, из-под которого по гостиной тут же разносятся одуряющие ароматы, Джону даже кажется, что он ожидал этого. И все же он нервно вскакивает с дивана, чуть не сбросив ноутбук с колен на пол, лихорадочно улыбается, берет домовладелицу за плечи и, развернув к выходу, аккуратно и с извинениями выдворяет. И только потом решается обернуться и посмотреть на соседа: Джону кажется, что все это ещё один безумный сон, или что Шерлок сейчас обвинит его в попытке мистификации. Но, оказывается, Шерлок даже не смотрит в его сторону – он с каменным лицом смотрит в ноутбук. И все же, если Джон хоть что-то понимает в людях, ноутбука он не видит – взгляд у него какой-то неживой. А полные губы постепенно сжимаются в белую полоску.
Еще где-то с час они проводят в молчании. Джон печатает в блог со скоростью одно слово в минуту, Шерлок, ожидая конца эксперимента, хорошо одетым привидением бродит по квартире, заглядывая то в кухню, то в окна, то в Джонов ноутбук. Сдерживаемая нервозность фонит в воздухе электрическим эхом – но в остальном тишина стоит такая, что слышно, как тикают часы на руке у Уотсона, и под это мерное, успокаивающее тиканье он позволяет себе чуть подремать на диване.
Его будит писк таймера, а следом за тем – еще какой-то резкий звук, вроде как полутреск-полузвон. Разлепив глаза, Джон глядит на пол, где среди осколков кружки растеклась темная лужа чая, а потом его взгляд перехватывает Шерлок. Он смотрит вопросительно и… растерянно.
Джон просто молча кивает.
Дело принимает какой-то чудовищно неправильный оборот.
Когда часы показывают ровно десять, Джон перестает делать вид, что занят блогом, захлопывает ноутбук и садится на диване, упершись в колени локтями. Он уже давно наблюдает за детективом, который за все это время не проронил ни слова.
Шерлок смотрит в одну точку на столе. Шерлок вскакивает. Шерлок садится обратно. Шерлок ведет себя так, будто стоит в огромной очереди за билетом, а до отхода поезда осталось пять минут. Шерлок замирает посреди движения, будто не спал неделю и выпадает из реальности. Шерлок совсем позабыл о куче вещдоков, разбросанных по столу. Шерлок с головой ушел в размышления над проблемой, в которой нет ни одного рационального факта. Джону становится его искренне жаль – он представляет, как тяжело мозгу, который привык оперировать одной только логикой, барахтаться в ворохе пугающих совпадений. А еще ему становится неловко – потому что пока детектив занят тем, чтобы не показывать свою растерянность, он забывает скрыть волнами исходящее от него беспокойство.
Джон тяжело вздыхает и решает принять удар на себя. В конце концов, беспокойство у них одно на двоих.
- Может, - нарушает он тишину, - тебе ему позвонить? Просто узнать, как…
Ядовитейший из взглядов Шерлока моментально прожигает в нем аккуратную дыру. Детектив даже не удостаивает эту реплику ответом, просто отворачивается и делает вид, что его очень заинтересовало что-то в усыпающих вещдоки распечатках.
Он старается не поднимать их со стола. Джон ухмыльнулся бы, не будь ему самому так паршиво. Шерлок не трогает бумаги, чтобы не видно было, что у него руки дрожат.
Но джоново терпение все же подходит к концу. За край его толкает ровно в четверть одиннадцатого (он только-только посмотрел на часы), когда Шерлок, по-прежнему в своих мыслях, подбирает со стола нож, проводит по лезвию пальцем – и посреди движения снова замирает, уйдя куда-то в свои мысли. Несколько секунд Джон смотрит на то, как большой палец бездумно давит на лезвие, все сильнее и сильнее, и безотчетно ждет, что покажется кровь… но уже через мгновение одергивает себя, поднимается и идет к Шерлоку. Он вытаскивает нож у него из пальцев, берет со стола мобильный и сует ему взамен.
- Звони, - твердо говорит он.
Детектив снова смотрит на него взглядом разъяренного василиска.
- Кому звонить? Зачем? Джон, я занят.
- Я вижу, - кивает Уотсон. – Ты настолько проникся делом, что решил оставить свою ДНК на всех возможных уликах, - он указывает подбородком на нож и получает в ответ еще один убийственный взгляд. Шерлок хочет сказать что-то резкое, но Джон его тут же перебивает.
- Звони, говорю тебе. Черт побери, засунь свою гордость куда подальше и позвони чертову Майкрофту, пока мы оба не сошли с ума! – почти рычит он, и пальцы Шерлока рефлекторно сжимаются на корпусе мобильника, который Джон еще держит в руке. Только тогда он отдает телефон, садится в ближайшее кресло и оттуда ожидающе смотрит на детектива.
Тот торопливо нажимает пару кнопок, потом, бросив быстрый взгляд на Джона, включает громкую связь. Гудок, еще один, еще… Снимай трубку, чтоб тебя…
- Звони, говорю тебе. Черт побери, засунь свою гордость куда подальше и позвони чертову Майкрофту, пока мы оба не сошли с ума! – почти рычит он, и пальцы Шерлока рефлекторно сжимаются на корпусе мобильника, который Джон еще держит в руке. Только тогда он отдает телефон, садится в ближайшее кресло и оттуда ожидающе смотрит на детектива.
Тот торопливо нажимает пару кнопок, потом, бросив быстрый взгляд на Джона, включает громкую связь. Гудок, еще один, еще… Снимай трубку, чтоб тебя…
- Шерлок? – раздается в комнате тягучий голос Майкрофта.
У обоих из груди одновременно вылетает облегченный вздох. Шерлоков звучит задушенно, словно наружу прорывался с боем.
- Лети другим самолетом, - без предисловий требует младший Холмс.
В трубке, кажется, совершенно не удивляются такому развитию событий. Голос только вздыхает чуть устало и ничего не спрашивает.
- Если ты считаешь, что я просто приезжаю в аэропорт и тыкаю пальцем в любой понравившийся самолет, то ты не совсем прав.
- Если ты считаешь, что я считаю, что ты подчиняешься чему-либо, кроме своих собственных решений, то ты полный идиот, - говорит Шерлок в тон, отчаянно пытаясь звучать невозмутимо. Джон потирает пальцами переносицу. Майкрофт, может, и не удивлен, откуда его брат узнал о полете, но вот о нем, да и о самом Шерлоке, этого сказать нельзя. Детектив в глубине души все же не ожидал, что предположение оправдается – и теперь остатки его скептицизма лопаются под ударом нового факта, а сквозь трещину начинает прорываться то самое треклятое беспокойство.
- Лети другим самолетом, - выдыхает он наконец, не дождавшись от брата никакой реакции на оскорбление.
- Что не так с этим?
- Не знаю.
- Но что-то не так.
- Да.
- Тебе что-то известно.
- Нет, - цедит Шерлок, явно переступая через себя.
Молчание. Старший Холмс раздраженно вздыхает, младший ждет, покусывая губу. На поверхности он спокоен, но этот невольный жест выдает его с потрохами. Детектива донельзя раздражает собственная беспомощность – без доказательств, без единого рационального довода он болезненно остро чувствует себя ребенком, который пытается спорить со взрослым и умным старшим братом.
- Ты, значит, все же достиг вершин просветления и перешагнул ту пресловутую грань между дедукцией и ясновидением, которую твоя обычная восторженная публика так плохо различает?
- Майкрофт, я звоню тебе не ради плохо скроенных софизмов.
- То есть на сегодня норма у тебя уже выполнена?
- Майкрофт! – чуть ли не взвывает детектив, порывисто вскакивая на ноги.
- Шерлок… Я знаю, слово «нужно» в твое мироощущение не вписывается. Мое, к сожалению, на нем построено. Так что – если тебе что-то известно, говори. Если нет – у меня расписание. Из которого, кстати, ты сам себя вычеркнул.
Где-то на периферии сознания Джона красной точкой вспыхивает вопрос – не доставляет ли Майкрофту удовольствия то, что он делает? Единственный раз, когда не ему что-то нужно от Шерлока, а Шерлоку – от него. Единственный раз, когда его просят – а по холмсовским стандартам и вовсе просто молят… Он мог бы просто отказать. Он мог бы просто согласиться. А он тянет время, прижигая каленым железом нервы и себе, и ему. Понимает ли Майкрофт, как пытает брата своими колебаниями?
И если да, интересно, как долго он ждал этого момента?
Шерлок молчит, и Джон не отрывает от него глаз, не осознавая, что уже где-то несколько минут не смотрит, а откровенно разглядывает. Тот не шевелится, словно заледенел… вот только крыло носа чуть дергается – и эта мелочь кричит о беспокойстве громче, чем если бы Шерлок снова начал носиться из угла в угол. Джон словно по бумаге читает во внезапно предавшем хозяина лице, как Холмса раздражает вечное самодовольство брата, как он сам себя ненавидит за то, что волнуется, как ему хочется бросить трубку и свернуться на диване, отгородившись от раздражающего мира – его обычный способ сбежать от ответственности.
Но нельзя. Не в этот раз.
Поэтому он просто молчит, упрямо сжимая губы.
- Шерлок, - тихо зовет Майкрофт. Надоело ждать. Или, может, он видит – помнит – как выглядит его невыносимый младший брат, когда ему отказывают в том, чего он требует. Голос у старшего Холмса при этом такой усталый и безнадежный, что Джон отгоняет мысли о намеренном истязании. Наоборот, теперь он мысленно спрашивает себя: сколько раз Шерлок в детстве вот так, без всяких объяснений, заявлял «сделай то»… сколько капризов Майкрофт уже пережил? Сколько сумасшедших желаний выслушал? И еще более насущный вопрос – сколько из них он исполнил?
Шерлок молчит, и будь трижды проклята тишина.
- ...я могу позвонить тебе, когда долечу. Если хочешь.
С раздраженным стоном Шерлок поворачивается к Джону, словно ища подсказки, и у того пол вдруг куда-то уходит из-под ног. Потому что глаза детектива глядят сейчас точно так же потерянно, как в трижды проклятом сне, и у Джона на секунду перехватывает дыхание, а сердце, кажется, смутившись, вдруг забывает, что ему полагается гонять кровь. Он смотрит в то самое лицо, сбросившее с себя десяток лет и всю привычную самонадеянность, и не может придумать ни единого способа помочь, потому что в голове у него абсолютно, страшно, безнадежно пусто.
Электрическое эхо напряжения в комнате начинает прорываться болезненными искрами.
- Если ты сядешь в этот самолет, - наконец, ломает тишину Шерлок, и голос его словно ломается вместе с ней, - я позвоню маме и расскажу, куда на самом деле подевался торт, купленный на их с отцом двадцатую годовщину.
На том конце снова текучая пауза.
- Мы ведь сделали это вместе, Шерлок, - раздается, наконец, укоризненный голос.
- Об этом я благоразумно умолчу.
- Ты чудовище, я тебе не говорил?
- Говорил, еще в тот день, когда я выманил у тебя половину в обмен на молчание. Не садись в самолет! - срывается Шерлок.
- Ты действительно полагаешь, что я испугаюсь этой нелепой угрозы и изменю планы?
- Нет, - вздыхает тот, судорожно вцепляясь пальцами в угольные кудри. – Я полагаю, что ты заметишь, что я, во-первых, пытаюсь шутить, во-вторых, вспомнил историю из нашего детства, в-третьих, произношу все это вслух при Джоне, представишь, чего мне это стоило, и поймешь, насколько все серьезно.
И снова выводящая из себя тишина. Шерлок закрывает глаза, стараясь успокоить дыхание, и Джон, чувствуя, как через тело проходят потоки электричества, ловит себя на мысли, что готов наорать на его невыносимого старшего брата за то, что он с ним де… за то, какой он упрямый осел.
Секунды текут, младший Холмс стискивает телефон так, что он, кажется, сейчас треснет и вопьется ему в пальцы пластмассовыми шипами. Может, он этого и хочет – может, так ему удастся унять свербящее чувство, которое давно уже передалось Джону и сидит у него где-то в ребрах, вырезая на них загадочные узоры.
И когда ему уже кажется, что Шерлок сейчас либо сдастся, либо упадет в обморок от ярости, они оба слышат в трубке усталый вздох и донельзя раздраженный голос, говорящий в сторону:
- Нужен другой самолет. Этому полный техосмотр, - а потом, уже громче. – Шерлок, клянусь, если твой дебют мага-провидца провалится, я…
Но, не дослушав, что же собирается сделать с ним брат, Шерлок нажимает отбой, судорожно выдыхает, а потом бросает телефон на стол и порывисто выходит из комнаты. В глазах детектива мелькает какое-то странное выражение, и Джону вдруг становится неожиданно неловко от того, что он это заметил.
Уотсон отворачивается к окну так поспешно, будто Шерлок по меньшей мере при нем разрыдался.
А еще он упрямо не признается себе, игнорируя въевшийся в память потерянный взгляд, что ему совсем немного жаль, что все не случилось так, как во сне.
---------------
Вернувшись, Шерлок ни словом не упоминает о происшедшем – просто снова садится за стол и как ни в чем не бывало углубляется в бумаги. Джон, лежа на диване и глядя на него из-под полуопущенных ресниц, отчаянно старается не думать о том, что ему, видимо, действительно приснился вещий сон, и что, черт побери, все это может значить.
…не думать о том, что Шерлок, оказывается, может выглядеть так…
Время льется успокаивающим ручьем, тихо и размеренно – обманчиво спокойно, вечер с готовностью утекает в ночь, и где-то там, между двумя неуверенными ударами сердца, Джон пропускает момент, когда детектив снова отрывается от работы и пристально глядит на него. Поэтому, вдруг обнаружив на себе взгляд светлых глаз, он позорно вздрагивает и смущенно откашливается.
- Ты не все мне рассказал.
Пожалуйста, не делай этого.
- Осталось что-то еще, - задумчиво тянет Шерлок и, кажется, препарируя мысли Джона, медленно возвращается к жизни. Уотсон обреченно решает, что, наверное, оно того стоит. – Если бы была какая-то опасность, ты бы не стал скрывать. Тем более, после такого… Значит, тебе неловко. Касалось бы только тебя – не мое дело, ты бы не стал нервничать. Касалось бы меня – ты знаешь, что меня смутить нелегко. Значит, это что-то, что касается нас обоих. Что-то деликатное, что касается нас обоих… - во взгляде Шерлока загорается смутное понимание.
Где-то очень глубоко внутри Джон вяло удивляется, как такие ледяные глаза могут так сильно жечь.
- Раз ты уже понял, не заставляй меня озвучивать.
- Я этого не узнаю, если ты не озвучишь, - возражает Шерлок. – Джон, что еще случилось в твоем сне?
Уотсон переворачивается на спину и упирается взглядом в потолок. Ему приходит в голову, что в кино люди обычно вот так лежат на приеме у терапевта. Он сам всегда сидел в кресле, а между тем, довольно ведь удобная позиция.
Можно хотя бы не смотреть.
- Тебе позвонили, - со вздохом начинает он. – И ты словно с цепи сорвался – телефон швырнул в камин, сгреб все со стола, смел на пол и принялся избивать стену. Я усадил тебя на диван, и потом, когда ты успокоился, мы… - он пожимает плечами, - …целовались.
А теперь скажи мне еще раз, что женат на работе, или посмотри сочувственно, или вовсе неловко пошути, чтобы я наверняка успел провалиться сквозь землю перед тем, как отправлюсь собирать вещи, потому что не могу перестать представлять тебя таким, какой ты был у меня во сне, каким тебя хочет видеть мое психованное подсознание…
- И только?
Джону внезапно кажется, что он перестал понимать родной язык.
- В каком смысле – только?
- Я предполагал нечто более… компрометирующее, - Шерлок, кажется, удивлен, когда лежащего на диване Джона разбирает такой отчаянный смех, что подушки сочувственно трясутся.
- Знаешь, - начинает Уотсон, успокоившись, и рискует таки снять ноги с подлокотника, повернуться и посмотреть детективу в лицо, - мне и этого хватило за глаза. Я и так целый день себя накручиваю, особенно учитывая, что сон в итоге оказался вещим…
- Относительно.
- Относительно, - соглашается Джон. – Кажется, нам удалось победить систему…
Телефон Шерлока начинает звонить.
Взгляды обоих невольно тянутся к часам – нечувствительные к людским делам стрелки безмятежно показывают четверть первого. Телефон все звонит, и Джону кажется, что его засунули в огромный чугунный колокол и хорошенько потрясли – кровь оглушительно шумит в ушах, пульсирует в кончиках пальцев. Шерлок, снова вскочив со стула, гипнотизирует свой мобильник взглядом, в котором читается желание жить веке эдак в пятнадцатом и понятия не иметь о существовании сотовой связи. Точнее, это желание читалось бы там, если бы его не заливала так стремительно переливающаяся через край паника.
Он протяжно смотрит на Джона, словно спрашивая, что делать, словно ища в нем какой-то ответ, потом тянется к кнопке и включает громкую связь.
Секунду мировоззрение Джона балансирует на кончике иглы, он отчаянно перечисляет в голове всех сказочных существ, в которых готов начать верить, только, пожалуйста, пожалуйста, пусть этот чертов сон прекратит сбываться так настойчиво и безжалостно.
Шерлок Холмс пытается дышать ровно.
Шерлок Холмс пытается дышать. Хоть как-нибудь.
- Прости, что беспокою в столь поздний час, – наполняет комнату знакомый едкий голос. Он звучит чуть более резко и отрывисто, чем раньше, но он звучит. Что ж, по крайней мере, старший Холмс разговаривает – значит, есть надежда, что он сегодня решил все-таки не купаться в Атлантическом океане. Младший, когда до него полностью доходит эта информация, бессильно оседает обратно на стул, словно сдувшийся воздушный шарик.
- Что? - кое-как выдавливает он из себя почти членораздельную реплику. На большее он, кажется, едва ли способен. Что ж, Джон с ним в этом солидарен – его бы, возможно, и на «что» сейчас не хватило.
- Полагаю, мне нужно тебя поблагодарить. Откровенно говоря, не хочется даже спрашивать, откуда ты узнал. Но спрашивать, увы, придется.
- В самолете нашли неполадки?
- Нет, неполадок не нашли. Самолет в прекрасном состоянии. Нашли бомбу, Шерлок, - как бы между делом замечает Майкрофт, и лица обоих мужчин по эту сторону телефона неумолимо вытягиваются. – Признаюсь, мне даже стало бы несколько неуютно, если бы я не понимал, что это шутки не твоего масштаба.
- Бомбу? – крепко взяв себя в руки, хладнокровным тоном переспрашивает Шерлок.
«Неуютно?!» - одними губами произносит Джон. - «Шутки?!» «Было бы?!»
А так тебе, значит, уютно?!
- Именно, - чеканит Майкрофт с едва слышной издевкой в голосе, но Джон надеется, что он все-таки отвечает на вопрос брата, а не на его собственное неозвученное возмущение. – Эвакуация, саперы, допросы - столько волокиты, знаешь ли. Я был бы очень обязан, если бы ты оказал посильную помощь.
- Мне некогда, - деланно небрежным тоном бросает Шерлок, но при этом в секунду весь подбирается – на ум приходит избитое, но до боли подходящее сравнение – словно гончая, почуявшая след.
- Нет-нет, ты неправильно понял. Мне бы хотелось задать тебе несколько вопросов – которые, в общем, сводятся к тому, какими конкретно невообразимыми человечеству путями тебе стало известно…
- Мне нужны детали, - не обращая внимания на вопросы, перебивает Шерлок.
- Это не телефонный разговор.
- Другого у тебя не будет.
- Боюсь, ты ошибаешься, - в медовом голосе старшего Холмса проскальзывают стальные нотки. – В этот раз все очень серьезно, Шерлок. Не хочешь сотрудничать по-хорошему, придется давать показания официально. Я предупреждаю: даже учитывая мою порочную склонность удовлетворять все твои нездоровые прихоти – тебе одними отговорками не отделаться…
Детектив, досадливо поджав губы, снова обрывает брата на полуслове и отключает телефон. И на этом самом полуслове Джону вдруг кажется, что электричество, накопившееся в комнате, достигло критической точки и ослепительной молнией прошлось по его позвоночнику. Что-то такое знакомое, что-то очень важное всплывает на самом краю сознания. Одними отговорками, отговорками…
…сон во сне, темные голоса, легкое потряхивание автомобиля…
Он куда-то едет. Точнее, его куда-то везут. Ничего не видно, но ощущения такие, словно даже само ничто расплывается перед глазами, протекая под закрытыми веками полосами разноцветных точек. Он слышит голос – точнее, два голоса – и, кажется, слышать – это все, на что он способен. Слышать и чувствовать легкую тряску – вверх-вниз, вверх-вниз… в голове благословенная пустота, вот только голоса…
- Может, ноги ему связать, а? – шепчет первый голос – мягкий и упругий, как резина.
- Да начерта? Куда он денется без сознания-то? – отвечает другой – такой хриплый, что на некоторых нотах превращается в почти неразличимое жужжание. – Эй, ты курточку-то лишний раз не трожь, там добра столько, что в Брайтон полетим купаться, если сдетонирует.
- А, черт, прости. Ну, сказано же было, что головой за него отвечаем. Свалит – одними отговорками не отделаемся.
- Связывай, если трусишь. Хотя он все равно в отключке. И вообще, мне мистер М. ничего не сделает – у нас с ним уговор. Я ему еще нужен – без меня ему к хмырю не подобраться.
- А зачем он ему вообще?
- За тем же, зачем и вот этот вот. Детектива своего ручного подразнить. Хмырь – его брат.
- А этот?
- Черт его разберет. Но, по ходу, не просто сосед.
- Уж наверно, - усмехается шепот. – Видал я этого его детектива.
- Такие в принципе натуралами не бывают, скажи? - хриплый заходится тихим лающим смехом, переливающимся в кашель, и Джону кажется, что во всем мире по крышам стучит град. Потоки разноцветных точек под веками разбиваются на мелкие ручейки.
- Ага. Слушай, а у того, другого, охраны ведь море. Как же мы его… того?
- Нет, с ним не то. Его шеф собирается совсем с дороги убрать.
- На воздух, в смысле?
- Точно. Потому я и нужен: хочет пасхальное яичко ему в самолет подкинуть – хмырь после праздника как раз в Штаты летит.
Постепенно Джон начинает осознавать, что все это время слышит что-то очень, чудовищно неправильное, и пытается выразить свое возмущение, но с пересохших губ срывается только едва слышный невнятный стон.
- Кажись, стойкий попался солдатик – шевелится чего-то.
- Добавь ему еще… - советует шепот, и Джон пронзительно остро чувствует на коже металлический холод иглы, но в следующее мгновение легкий ход автомобиля убаюкивает его, и он плавно соскальзывает в темное, раскачивающееся забытье.
---------
Шерлок смотрит на него удивленно.
Шерлок…
На него смотрит Шерлок.
- Ох… - в одно мгновение на Джона вдруг обрушивается полное и абсолютное понимание.
Теперь, кажется, Шерлок смотрит уже недоуменно.
- В тот вечер в бассейне, - объясняет Уотсон, чуть отдышавшись, - пока меня везли, я слышал разговор. О том, что Майкрофту в самолет собираются подложить бомбу. Потом мне что-то вкололи…
- Вот как? - глаза Шерлока широко распахиваются. - Получается, на сцену выступает рациональное объяснение, - голос детектива звучит нейтрально, но Джон ясно видит, как зажигается его взгляд. Загадка разгадана, мистика повержена. Здравый смысл торжествует, всем спасибо. Уотсон разделяет его облегчение – ему самому уже даже не верилось, что все может оказаться так… просто?
- А остальные детали? – вспоминает он вдруг.
- Только детали. Пройдись по ним еще раз, - уверенно советует Шерлок. Да уж, теперь, когда ему бросили конец нитки, он не успокоится, пока не размотает весь клубок.
- Первые два точно были совпадениями…
- …а потом ты стал себя накручивать…
Уж прости, но мы стали себя накручивать…
- Я ведь там, в больнице, даже не спросил, что ему нужно, сразу сбежал…
- Наверняка мысли были этим заняты, пока шел домой - не смотрел на дорогу?
Эксперименты Шерлока – предсказуемо, запись в блоге – ожидаемо, миссис Хадсон…
- …вчера вечером заходила предупредить, чтобы мы сегодня плотно не ужинали.
Опять читает мысли. Что ж, сам напросился – читай тогда, читай, что чашку разбил, потому что руки у тебя тряслись от страха…
- Всегда есть что-то, - значительно провозглашает Шерлок. Глаза его светятся торжеством. – Нельзя удовлетворяться поверхностными выводами. Все имеет свои корни.
В таком случае Джон боится представить себе, откуда растут корни у приснившегося ему поцелуя.
- Кстати, и это тоже, - кажется, Шерлок поймал его невольный взгляд. Губы детектива трогает лукавая усмешка.
Черт. Прекрати сейчас же их читать…
- Чепуха. Просто сон и, как оказалось, даже не вещий. На твоем месте мог быть кто угодно.
- Но кого угодно там не было, - усмешка становится шире. – Тебе ведь известно, что сны часто отражают не только дневной опыт, но и подсознательные желания… - Шерлоку определенно доставляет удовольствие издеваться над ним, но поддаваться Джон не собирается. Проблема в том, что решительный взгляд, которым он собирался пресечь продолжение спора, то и дело почему-то настойчиво сползает с торжествующих глаз детектива на эти самые многозначительно ухмыляющиеся губы. Во сне они тоже были точеные – но одновременно совсем другие. А эти – реальные, живые, розовые, полуоткрытые…
- Знаешь… - детектив задумчиво оглядывает стол, глаза его сыплют дьявольскими искрами, от которых у Джона все внутри занимается пламенем – и он разрывается между стыдом, желанием потушить мучительный пожар и чем-то еще, что назвать ему пока не удается. – Пожалуй, все это, за исключением пары важных препаратов, вполне можно было бы – как там у нас по сюжету – смести на пол?
Не только дневной опыт, но и подсознательные желания…
- Я очень надеюсь, что это была шутка, – выдавливает из себя Джон. В пугающе пустой голове вдруг почему-то едва слышно шелестит обрывок мысли про порочную склонность удовлетворять все твои нездоровые прихоти… - Чего ты пытаешься добиться? – тихо и обреченно добавляет он.
Шерлок не отвечает, но Джону ясно и так. Правды. Он всегда, чтоб его, хочет докопаться до правды, чего бы это ни стоило окружающим. И плевать, что будет дальше, плевать, что позади останутся руины, плевать, как потом с этим жить.
В кармане звякает смс. Судорожно вцепившись всеми конечностями в повод перевести разговор, Джон поспешно отводит глаза от нехорошо ухмыляющихся губ Шерлока, вынимает телефон и открывает сообщение.
«Будьте добры, Джон, передайте Шерлоку, что если он еще раз так бросит трубку, то точно получит рыцарское звание. Возможно, посмертно».
Номер незнакомый, и подписи тоже нет, но Джон решает, что едва ли ему нашла время написать Ее Величество, и зачитывает сообщение вслух, моментально сгоняя с лица Шерлока опасную усмешку и заставляя того в отвращении наморщить нос – выглядит неожиданно забавно.
- Передай Майкрофту, что если он хочет, чтобы я обезопасил себя уголовной историей… - начинает он презрительно.
Ну уж нет. Хватит.
- Знаешь что, иди-ка ты. Оба идите, - перебивает Джон, подняв брови, и раздражение помогает ему наконец окончательно прийти в себя. – Свихнешься с вашими семейными проблемами. Я вам не почтовый голубь, так что ты сам возьмешь и ему завтра это скажешь. А лучше, - добавляет он со вздохом и многозначительно глядит прямо в невозможные светлые глаза, – что-нибудь другое. Понятно?
Владелец этих самых глаз старательно делает вид, что искренне оскорблен в лучших чувствах, но Джон слишком привык к его вечной игре.
Все, что имеет для него значение – это то, как впервые за весь вечер плечи Шерлока едва заметно расслабляются, когда он нарочито раздраженно, с неохотой бросает, досадливо сжимая губы:
- Хорошо. Скажу.
----